primal soup of water, amino acids, gunk, and who knows what else
Название: Extasis
Автор: firefly
Переводчик:
Цтцти_т
Саммари: Обнажённая кожа партнёра, страсть, желание – Хидану ничего из этого не нужно. Он отрицает удовольствие, которое может подарить ему плоть, а тех, кто продаёт и покупает это удовольствие, он презирает. Он – дитя Бога, и Бог любит его. Что ещё может иметь значение?
Персонажи: Хидан
Рейтинг: NC-17
Жанр: ангст, драма
Размер: ваншот
Статус: закончен
Размещение: нельзя
Disclaimer: Кишимото
Ссылка на оригинал: www.fanfiction.net/s/3256359/1/Extasis
От переводчика: 1. Шапле за то, что она помогает вычитывать тексты
2. Никогда не переводила тексты такого плана, так что было довольно интересно и сложно. Надеюсь, что-то, да получилось.
Он прислушивается, губы тихо движутся в молитве, пока он перебирает бусины своих чёток, и в комнате достаточно тихо, чтобы услышать, как они тихо ударяются друг о друга. Когда щёлкает выключатель, и тусклый жёлтый свет развеивает темноту, Хидан едва заметно усмехается уголками губ – Какузу вернулся.
И он не один.
Хидан склоняет голову на бок, оценивающе глядя на женщину, которую притащил с собой Какузу.
Длинные чёрные волосы обрамляют раскрасневшееся лицо, глаза широко раскрыты и затуманены от выпитого. Она покачивается на каблуках, голая кожа на бедрах, выглядывающая из-под её неприлично короткой юбки, покрыта красными пятнами.
«Как же просто, - думает Хидан, и его ухмылка становится шире, когда Какузу заходит в их каморку и ловит его взгляд. – Что сказать, Какузу, напои ты её ещё сильнее, и она бы поверила, что ты тут король».
Девушка замечает его и, приоткрыв рот, начинает щуриться.
Хидан усмехается и машет ей в ответ рукой.
Какузу, излучая угрозу, награждает его предупреждающим взглядом, а затем берёт пьяную девушку за руку и тащит её вверх по лестнице.
Её ноги то и дело подгибаются, когда она неуклюже следует за ним, и Хидан, достигнув последней бусины своих чёток, прекращает молиться.
Он не в силах сдержать кривой улыбки, когда наталкивается на взгляд напарника.
Этот взгляд сообщает ему три вещи: не мешай нам, не говори никому, свали куда-нибудь.
Хидан едва слышно хмыкает в ответ.
Какузу ненавидит его за это – ненавидит за то, что ему это всё даётся намного проще. Найти на ночь женщину, даже прожжённую шлюху, ниндзя Водопада гораздо сложнее. Там, где Какузу требуется час и несколько рюмок водки, чтобы убедить женщину принять его предложение, Хидан справляется куда быстрее, ограничиваясь несколькими словами.
Какузу ненавидит его за то, что он знает, чего они хотят.
Какузу ненавидит его, потому что Хидан соблазняет их без лишних намёков на сексуальную близость, за то, что у него отсутствует стремление к чувственным наслаждениям. Он соблазняет, легко и успешно - только для того, чтобы посвятить их своему богу.
И он утопает в своей ненависти, несмотря на то, что его чувства рождаются из лёгкого неудовольствия, которое вызывает Хидан своим безразличием к сексуальным удовольствиям и экстатическим упоением, когда дело доходит до жертвоприношений.
С отрешённым безразличным видом Хидан поглядывает на время, поднимается со стула и надевает чётки на шею. Уже поздно, но не настолько, чтобы все потенциальные кандидатки разбежались из баров. Со времени последнего жертвоприношения прошло уже несколько дней, и теперь, когда такая возможность представляется сама собой, его тянет прочь из штабквартиры.
Внезапный успех Какузу привёл его в подходящее настроение. Этим вечером он ощущает прилив сил и, невольно улыбаясь самому себя, выходит на тёмную, почти неразличимую дорогу. Сегодня ему улыбнётся удача.
Свежий ветер наполнен запахами горящей листы и приятно касается его лица, пока Хидан идёт в город. Под ногами мокрый тротуар, мощёный камнем, и, небрежно ступая по нему, Хидан не обращает внимания на зазывные взгляды проституток, которые стоят на всех углах. Заманить такую женщину в переулок до смешного просто. Знаком показать двадцатку и установить зрительный контакт – и они готовы. Но они его не интересуют, потому что по сути своей они уже давно мертвы.
Они – мёртвые женщины, барахтающиеся в зловонных потрёпанных телах, их использовали так часто, что они уже достигли своего предела. Ценнее пролить свиную кровь, чем их. Совершенно бессмысленная трата времени.
С этими мыслями он проходит мимо дерущихся пьяниц и парочек, попрятавшихся по тёмным углам, и улыбается нескольким прохожим, которые узнают его плащ. Прохладный ветер кажется влажным, когда он проходит мимо таверны, наполненной запахами саке, дешёвого парфюма и пота.
Пара, от которой разит алкоголем, горячо целуется прямо у входа в таверну, совершенно не обращая внимания на Хидана, когда поднимает брови перед тем, как открыть дверь и войти. Вслед за моргом бар входит в его личный топ тех мест, от которых он предпочёл бы держаться подальше. Мускусные испарения, повисшие в воздухе, несмотря на холод снаружи, смешиваются с грязными запахами алкоголя и пота.
Проходя через небольшой зал и с трудом сдерживая отвращение, которое он испытывает, вдыхая осквернённый воздух, Хидан обводит оценивающим взглядом оставшихся посетителей. Шесть женщин, две из них сидят на коленях у каких-то парней. Одна лежит в углу, уткнувшись лицом в стойку, и потихоньку сползает со стула, ещё одна развратно танцует для собравшейся вокруг неё компании.
В знак приветствия он кивает бармену и жестом показывает, чтобы ему принесли одну чашку саке. Когда он садится на свободный стул в конце стойки, сакэ уже стоит перед ним. Прислонившись спиной к стене, он придвигает к себе чашечку и, сжимая её обеими руками, внимательно разглядывает оставшихся кандидаток.
Первая сидит одна, глоток за глотком вбирая в себя напиток, и прислушивается к разговору сидящей перед ней пары. Вторая сидит с приятелем, который, похоже, вот-вот собирается уйти. Обе девушки молоды, им едва ли больше двадцати.
Хидан усмехается, лениво наблюдая за девушками поверх своей фарфоровой чашечки. Одна из девушек встаёт, чтобы проститься с подругой, и, помахав ей на прощание, снова садится за столик. Она хорошенькая, решает он, взгляд оценивающе скользит по тонким чертам лица. Но её, наверное, легко запугать – это видно по тому, как настороженно распахнулись её глаза, теперь, когда друг ушёл.
Он снова переводит взгляд на другую девушку и удивлённо моргает, когда обнаруживает, что она смотрит прямо на него. Встретившись с ней взглядом, он отбрасывает все прочие варианты и медленно оставляет в сторону свою чашечку.
«Как просто», - думает он, уже второй раз за ночь, и наклонив голову смотрит ей прямо в глаза и слегка улыбается. Когда она улыбается в ответ и кивком приглашает подойти, его уверенность в правильности выбора растёт.
Бросив на стойку деньги за нетронутое саке, он поднимается и через бар направляется к девушке, однако глаза его, несмотря на любезную улыбку, остаются холодны.
Хидан знает, Какузу ненавидит его за ту лёгкость, с которой ему всё это даётся. Он знает, Какузу ненавидит его за то, что ему плевать на то, что девушки могут предложить ему. Он знает, Какузу ненавидит его за безразличное выражение на лице, за мнимую привлекательность в глазах посторонних.
А больше всего Какузу ненавидит его за то, что, несмотря на это безразличие, Хидан точно знает, что нужно женщине.
Он знает, что делает их слабыми – заставляет чаще дышать и затуманивает глаза откровенным желанием. Он знает, каким возбуждающим может быть простое касание кончиками пальцев, знает власть долгих лукавых улыбок, знает силу, которую получает, когда девушка бессознательно приоткрывает губы и тянется к нему.
Он знает, как понизить голос до нежного шёпота, как правильно шепнуть им в ушко безобидную ложь. Он знает, как прикасаться к ним, как заставить их стонать его имя и ловить ртом воздух, как хрипло шептать, задыхаясь от тоски и прося о большем. Он знает, что такое очарование полумрака спальной, улыбок и взглядов в ней, таких, чтобы всё прошло без изъяна.
Хидан знает, когда они полностью принадлежат ему; их пульс сбивается от прикосновений, глаза закатываются, а губы приоткрываются, когда они переливчатым голосом выдыхают его имя; они становятся покорны каждому его желанию, когда он наклоняется на ними так низко, что его намерения становятся ясны, когда он так близко, что ощущает исходящее от них тепло.
Он склоняется и может поцеловать их, но никогда не целует – достаточно заботы в его голосе, когда он выдыхает ничего не значащие слова в их губы, сам желая оказаться совсем в ином месте.
И когда они уже начинают молить его о том, чтобы он был ещё ближе, он улыбается и медленно отстраняется, с трудом сдерживая самодовольное выражение, вот-вот готовое проступить у него на лице, и так и не произносит того, что хочет сказать: жалкая тупая шлюха.
Все истинные мысли и желания остаются скрыты, и когда, выходя из бара, они берут его за руку, он испытывает только холодное удовлетворение.
Он ничего не чувствует, когда они снимают его плащ и начинают водить тёплыми пальцами по его шрамам, ничего не чувствует, когда они снимают свою собственную одежду, подставляя его холодному безразличному взгляду свою тёплую плоть.
Возбудить им оказывается по силам только самих себя, так же, как и разочаровать – они дуются, когда хотят коснуться его, а он удерживает их руки, не позволяя опустить их слишком низко и нарушить его комфорт. Но когда он заставляет их откинуться назад и они задыхаются и стонут, когда горячие губы касаются мочки уха - тогда они даже не слышат грубых едва различимых слов, которые он шепчет в мягкую плоть.
- Жалкие шлюхи.
Нет ничего искусительного в том, что он укладывает их на кровать, нет вожделения или плотского желания, когда он медленно опускается на них, и тогда, в полутьме его улыбка полностью исчезает. Их сердца будут отчаянно биться и рваться из груди, ноги беспокойно ёрзать, а губы приоткроются – желая только того, чтобы он накрыл их. Но ему не изменят ни хладнокровие, не расчётливость; когда они обхватят его за шею, чтобы притянуть к себе, он не испытает ни одной эмоции.
Он моргнёт, но не проронит ни слова, когда они прохныкают нетерпеливое «трахни меня» прямо ему в ухо, а пальцы зароются ему прямо в волосы и они прижмутся своим обнажённым телом к его одежде.
- Хочешь, чтобы я трахнул тебя? – прошепчет он в ответ, и беспечно посмотрит поверх их плеча, когда они застонут и выгнутся ему навстречу в подтверждение своих слов.
Он сожмёт их ищущие руки и улыбнётся в темноту.
- Тогда – закрой глаза.
И так всегда. Женщины удивительно предсказуемые, и с первой едва заметной улыбки они попадаются на крючок.
Он позволяет событиям в спальне развиваться, пока они не достигают предела, пока обнажённая девушка не дрожит под ним, готовая и жаждущая сделать всё, что он ей скажет. Мягкая кожа ощущается чужеродной, трение о пах - непривычным, и всё это похоже на грубую обёртку, которая отделяет его от заслуженного приза.
И вот, в жалком отеле напротив бара, он на грани того, чтобы получить приз, взять его из потной, надушенной девушки, извивающейся под ним. Хидан смотрит на неё, когда она подчиняется его приказу. Её глаза прикрыты, ресницы подрагивают, щеки раскраснелись – мало какой мужчина сможет не возбудится при виде такого зрелища.
Хидан только ждёт, пристально рассматривая её, а затем начинает медленно двигаться, до тех пор не оказывается верхом на ней, надёжно придавливая её к кровати.
- Быстрее, - говорит она, её голос теперь уже похож на умоляющий шёпот, - пожалуйста.
Тут ему впору рассмеяться, потому что, иронично, как её просьба не соответствует тому, чего она действительно хочет. Однако он сдерживает смех, и это стоит ему промедления:
- Закрой глаза и не открывай их, хорошо? – бормочет он, стараясь не усмехнуться, и тянется к своему заднему карману. – Сделаешь это для меня?
Она прикусывает губу и кивает.
- Хорошая девочка, - шепчет он , медленно вытаскивая руку из кармана, и опирается ею рядом с плечом девушки, а левую протягивает к нежному лицу и пальцами медленно гладит свою жертву по щекам.
В ответ на это прикосновение дыхание девушки снова сбивается, румянец на щеках становится ещё темнее, руки ещё крепче обнимают его за шею. Он подбадривает её, чуть опуская голову, а взгляд перемещается с её лица на изгиб шеи.
Он задерживает глаза на мягкой дрожащей плоти, под которой бьётся пульс, только его взгляд касается этого места, рука замирает чуть выше.
Девушка вздрагивает, когда он проводит пальцами от виска к шее, мягкими движениями лаская её, прежде чего снова пройтись пальцами вверх. Подушечка большого пальца нежно гладит её по линии подбородка, подбираясь ко рту.
Щёки девушки горят, рот сам собой приоткрывается ещё сильнее, и кончиком пальца он проводит по нижней губе. От нежных ласок сердце рвётся у неё из груди и, теряя остатки терпения, она стонет его имя и давит пальцами на шею, заставляя его наклониться ниже – до тех пор, пока их лбы не соприкасаются.
Она ждёт, что он уберёт руку, ждёт, что пальцы сменит жаждущий рот, между губами проскользнёт язык, но ничего из этого не происходит, только большой палец прижимается к уголку её рта.
- Спасибо, - неожиданно слышит она, и от звука его голоса её глаза приоткрываются, - …за то, что была терпеливой.
Затем его левая рука неожиданно приподнимается, чтобы зажать ей рот, а правая опуская, вонзая металл в пульсирующую плоть. Несколько раз её веки в недоумении поднимаются и опускаются, затем её пронзает острая боль - острое лезвие входит в её шею, пронзая сонную артерию.
Её ногти инстинктивно вонзаются ему в плечи. А когда он вынимает лезвие, из оставшегося прокола выступает кровь, невероятно тёплая, она льётся у неё по шее. Хидан отбрасывает лезвие и зажимает рану, чтобы помешать крови сочиться.
Ей не по силам открыть рот, чтобы закричать, даже если она захочет. Губы беззвучно шевелятся под его ладонью, а широко распахнутые глаза смотрят прямо на него.
Затем брови сдвигаются, глаза раскрываются шире – она видит, что белые простыни окрашиваются в красный, кровь течёт, просачивается в чистое бельё и расползается по кровати, как чернильное пятно. Вот тогда она рвётся, пытаясь закричать, затопленная отчаянием, но её голос, слабый от шока, похож на хныканье и заглушён его ладонью.
- Ш-ш-ш, - с нарочитой мягкостью упрекает он её и, наклонившись, потирается своим носом о её. – Скоро всё закончится.
Ему необязательно говорить об этом; она сама чувствует приближение конца, зрение затуманивается, конечности немеют, а сознание, по мере того, как кровь течёт на кровать, уносится всё дальше и дальше.
Борьба тщетна: прекратив опираться на руку, он наваливается на неё, тем самым полностью обездвиживая. Вскоре она понимает, что может только слабо царапать кожу на его спине.
Чувствуя, как силы окончательно оставляют её, она роняет руки с его спины, шеи, и они безжизненно падают по бокам от неё. Веки наливаются тяжестью, но она ещё осознаёт, что он наблюдает за ней.
Хидан следит за тем, как её ресницы дрожат, следит за тем, как туманится и тускнеет её взгляд – так он тускнеет только от потери крови. Несколькими секундами позже он медленно отнимает свою окровавленную руку от её горла, и тонки струи превращаются в буйный поток, который впитывается в подушку и постепенно идёт на убыль.
Расслабившись, Хидан поднимает голову и делает глубокий вдох, выдох, прежде склониться своим лбом к её. Он едва моргает, ища что-то в её глазах, проникая в них взглядом так глубоко, как никто ранее.
Быть так близко к кому-то, точно любовник, порой он думает, что это чрезвычайно иронично. Быть так близко – не то же, что наблюдать за смертью. Наблюдение за смертью подразумевает наблюдение за тем, как тело постепенно становится безжизненным, лишённым души.
Он наблюдает за тем, как на свободу рвётся сама душа, а тело отчаянно пытается удержать её; и по мере того, как оно ослабевает, Хидан испытывает разочарование и зависть: то, что удерживало душу трогательно рассеивается, как туман.
Ещё недавно такие яркие и полные жизни её глаза темнеют и тускнеют, едва теплющаяся искра в глубине зрачков вспыхивает, как догорающая свеча; мгновение светит ярко, а потом её пламя становится всё тише и тише, вспыхивая с удлиняющимися интервалами.
Хидан смотрит и не может сдержать зависти.
- Я хочу этого, - выдыхает он, глядя в мерцающую черноту её глаз. – Я тоже хочу. Я хочу умереть. Я хочу отправиться к Богу.
Мерцание становится всё более эпизодическим; душа рвётся из умирающей тюрьмы. Горячая кровь вдруг начинает течь изо рта, и ладонью Хидан чувствует её тепло и влагу.
- Ты даже не представляешь, - шипит он, - как тебе повезло…
Не отрывая от девушки взгляда, он убирает руку от её рта и упирается ею в подушку, не обращая внимания на кровь, которая начинает застывать под его грудью.
Девушка практически мертва теперь, сердце совершает последние сбивчивые удары и выталкивает из тела остатки крови. Её лицо совершенно бледное, губы посинели и еле шевелятся, а раскрытые глаза потерянно смотрят в ответ.
В мёртвой тишине слышно громкое тиканье часов, сквозь щели в стене просачиваются приглушенный пьяный смех и музыка. Тусклое мерцание лампы - единственный ответ на представление, разыгравшееся в номере.
Хидан смотрит на девушку, пока она не прекращает дышать, фиолетовые глаза самым тщательным образом изучают её мертвую роговицу, продолжая проникать вглубь бездонных чёрных зрачков – до тех пор, пока последний слабый блеск не исчезнет во мраке.
Через несколько секунд девушка уже окончательно мертва.
Хидан наконец позволяет себе вздохнуть и, на мгновение закрыв глаза, опирается на руку и откатывается в сторону. Некоторое время он лежит на спине и разглядывает вентилятор, безмолвно вращающий лопасти. Под холодным ветром кровь засыхает на его коже.
Жертвоприношения всегда лишают его сил, заставляют чувствовать себя пресыщенным, а веки наливаются тяжестью. Как-то раз он даже уснул, напрочь позабыв о том, где находится, и опомнился, только когда, проснувшись утром, обнаружил рядом с собой мёртвое тело.
Лениво он поворачивает голову, чтобы взглянуть на девушку. Её взгляд устремлён в никуда - точно в глубокой задумчивости, из-за которой она не обращает внимания на кровавую краску, покрывающую её грудь и отчасти скрывающую наготу.
Криво улыбнувшись, Хидан отворачивается и, когда снова смотрит на потолок, в голову ему приходит фраза: "спасибо, что вы есть". Её было так легко поймать, пара любезных слов, несколько знаков внимания. Несомненно, она хотела разового секса.
«Жалкая глупая шлюха, - благодушно думает он, - Какузу бы ты понравилась».
Несколько минут спустя он с трудом садится и морщится, оттого что кровь стягивает его кожу и, трескаясь чешуйками, как алый снег, осыпается на пол. Но из-за её количества она осыпается не вся, даже когда он начинает ожесточённо чесаться.
Поднявшись на ноги, Хидан достаёт из кармана чётки, поднимает отброшенный кинжал, и оба эти предмета кладёт на ночной столик.
Сняв с себя остатки одежды, он замирает под светом тусклой лампы, и начинается потягиваться, ухмыляясь от удовольствия, когда чувствует, что спина перестала затекать. Оставив одежду лежать кучей у подножия кровати, он окидывает комнату взглядом в поисках душа.
Когда через полчаса Хидан возвращается, вытирая полотенцем голову, девушка по-прежнему лежит на кровати, устремив взгляд в потолок, но теперь густая кровь на её груди окончательно запеклась. Едва удостоив её взглядом, он подбирает с пола одежду и начинает небрежно одеваться.
Музыка в баре, должно быть, просто ревёт. Она врывается в комнату, переплетаясь с запахами курева, пота и дешёвого парфюма. Встав перед зеркалом, Хидан невольно улыбается.
Всё в обстановке говорит о том, что номера здесь снимаются на всю ночь, чтобы закончив, парочка могла валяться в кровати и вести бессмысленные пьяные разговоры.
- Да что они могут сказать? – вдруг вслух говорит Хидан, глядя на своё отражение и проводя расчёской по волосам. – В самом-то деле…
Его взгляд находит в зеркале отражение кровати, и прежде чем он снова смотрит на себя, улыбка на его губах становится шире.
- Ну? – громко спрашивает он и снова смотрит на отражение девушки. - Что скажешь? Хотя постой, дай угадаю.
Он улыбается и, пройдясь по комнате, останавливается возле кровати.
- Тебе понравилось так же, как мне?
Со стороны может показаться, что она задумалась над его словами и поэтому, не мигая, смотрит в потолок. С губ Хидана срывается смешок.
- Похоже, нет…
Он обходит вокруг кровати и, схватив простынь за не испачканный край, накидывает её на девушку, заботливо покрывает плечи.
Затем он ещё немного задерживается, чтобы склониться и в последний раз посмотреть своей жертве в лицо, которое, несмотря на смертельную белизну, остаётся довольно хорошеньким. Он проводит пальцами по холодно лицу и, закрыв её глаза, целует в лоб.
Краткое проявления нежности на прощание - она ведь хотела именно этого.
Затем он гасит светильник и, набросив плащ и взяв косу, ступает в шумный и влажный полумрак коридора; дверь в номер тихо захлопывается за его спиной.
Автор: firefly
Переводчик:
Цтцти_тСаммари: Обнажённая кожа партнёра, страсть, желание – Хидану ничего из этого не нужно. Он отрицает удовольствие, которое может подарить ему плоть, а тех, кто продаёт и покупает это удовольствие, он презирает. Он – дитя Бога, и Бог любит его. Что ещё может иметь значение?
Персонажи: Хидан
Рейтинг: NC-17
Жанр: ангст, драма
Размер: ваншот
Статус: закончен
Размещение: нельзя
Disclaimer: Кишимото
Ссылка на оригинал: www.fanfiction.net/s/3256359/1/Extasis
От переводчика: 1. Шапле за то, что она помогает вычитывать тексты
2. Никогда не переводила тексты такого плана, так что было довольно интересно и сложно. Надеюсь, что-то, да получилось.
Extasis
Приглушённые звуки наполняют воздух, проникая от входа в глубину хижины.Он прислушивается, губы тихо движутся в молитве, пока он перебирает бусины своих чёток, и в комнате достаточно тихо, чтобы услышать, как они тихо ударяются друг о друга. Когда щёлкает выключатель, и тусклый жёлтый свет развеивает темноту, Хидан едва заметно усмехается уголками губ – Какузу вернулся.
И он не один.
Хидан склоняет голову на бок, оценивающе глядя на женщину, которую притащил с собой Какузу.
Длинные чёрные волосы обрамляют раскрасневшееся лицо, глаза широко раскрыты и затуманены от выпитого. Она покачивается на каблуках, голая кожа на бедрах, выглядывающая из-под её неприлично короткой юбки, покрыта красными пятнами.
«Как же просто, - думает Хидан, и его ухмылка становится шире, когда Какузу заходит в их каморку и ловит его взгляд. – Что сказать, Какузу, напои ты её ещё сильнее, и она бы поверила, что ты тут король».
Девушка замечает его и, приоткрыв рот, начинает щуриться.
Хидан усмехается и машет ей в ответ рукой.
Какузу, излучая угрозу, награждает его предупреждающим взглядом, а затем берёт пьяную девушку за руку и тащит её вверх по лестнице.
Её ноги то и дело подгибаются, когда она неуклюже следует за ним, и Хидан, достигнув последней бусины своих чёток, прекращает молиться.
Он не в силах сдержать кривой улыбки, когда наталкивается на взгляд напарника.
Этот взгляд сообщает ему три вещи: не мешай нам, не говори никому, свали куда-нибудь.
Хидан едва слышно хмыкает в ответ.
Какузу ненавидит его за это – ненавидит за то, что ему это всё даётся намного проще. Найти на ночь женщину, даже прожжённую шлюху, ниндзя Водопада гораздо сложнее. Там, где Какузу требуется час и несколько рюмок водки, чтобы убедить женщину принять его предложение, Хидан справляется куда быстрее, ограничиваясь несколькими словами.
Какузу ненавидит его за то, что он знает, чего они хотят.
Какузу ненавидит его, потому что Хидан соблазняет их без лишних намёков на сексуальную близость, за то, что у него отсутствует стремление к чувственным наслаждениям. Он соблазняет, легко и успешно - только для того, чтобы посвятить их своему богу.
И он утопает в своей ненависти, несмотря на то, что его чувства рождаются из лёгкого неудовольствия, которое вызывает Хидан своим безразличием к сексуальным удовольствиям и экстатическим упоением, когда дело доходит до жертвоприношений.
С отрешённым безразличным видом Хидан поглядывает на время, поднимается со стула и надевает чётки на шею. Уже поздно, но не настолько, чтобы все потенциальные кандидатки разбежались из баров. Со времени последнего жертвоприношения прошло уже несколько дней, и теперь, когда такая возможность представляется сама собой, его тянет прочь из штабквартиры.
Внезапный успех Какузу привёл его в подходящее настроение. Этим вечером он ощущает прилив сил и, невольно улыбаясь самому себя, выходит на тёмную, почти неразличимую дорогу. Сегодня ему улыбнётся удача.
Свежий ветер наполнен запахами горящей листы и приятно касается его лица, пока Хидан идёт в город. Под ногами мокрый тротуар, мощёный камнем, и, небрежно ступая по нему, Хидан не обращает внимания на зазывные взгляды проституток, которые стоят на всех углах. Заманить такую женщину в переулок до смешного просто. Знаком показать двадцатку и установить зрительный контакт – и они готовы. Но они его не интересуют, потому что по сути своей они уже давно мертвы.
Они – мёртвые женщины, барахтающиеся в зловонных потрёпанных телах, их использовали так часто, что они уже достигли своего предела. Ценнее пролить свиную кровь, чем их. Совершенно бессмысленная трата времени.
С этими мыслями он проходит мимо дерущихся пьяниц и парочек, попрятавшихся по тёмным углам, и улыбается нескольким прохожим, которые узнают его плащ. Прохладный ветер кажется влажным, когда он проходит мимо таверны, наполненной запахами саке, дешёвого парфюма и пота.
Пара, от которой разит алкоголем, горячо целуется прямо у входа в таверну, совершенно не обращая внимания на Хидана, когда поднимает брови перед тем, как открыть дверь и войти. Вслед за моргом бар входит в его личный топ тех мест, от которых он предпочёл бы держаться подальше. Мускусные испарения, повисшие в воздухе, несмотря на холод снаружи, смешиваются с грязными запахами алкоголя и пота.
Проходя через небольшой зал и с трудом сдерживая отвращение, которое он испытывает, вдыхая осквернённый воздух, Хидан обводит оценивающим взглядом оставшихся посетителей. Шесть женщин, две из них сидят на коленях у каких-то парней. Одна лежит в углу, уткнувшись лицом в стойку, и потихоньку сползает со стула, ещё одна развратно танцует для собравшейся вокруг неё компании.
В знак приветствия он кивает бармену и жестом показывает, чтобы ему принесли одну чашку саке. Когда он садится на свободный стул в конце стойки, сакэ уже стоит перед ним. Прислонившись спиной к стене, он придвигает к себе чашечку и, сжимая её обеими руками, внимательно разглядывает оставшихся кандидаток.
Первая сидит одна, глоток за глотком вбирая в себя напиток, и прислушивается к разговору сидящей перед ней пары. Вторая сидит с приятелем, который, похоже, вот-вот собирается уйти. Обе девушки молоды, им едва ли больше двадцати.
Хидан усмехается, лениво наблюдая за девушками поверх своей фарфоровой чашечки. Одна из девушек встаёт, чтобы проститься с подругой, и, помахав ей на прощание, снова садится за столик. Она хорошенькая, решает он, взгляд оценивающе скользит по тонким чертам лица. Но её, наверное, легко запугать – это видно по тому, как настороженно распахнулись её глаза, теперь, когда друг ушёл.
Он снова переводит взгляд на другую девушку и удивлённо моргает, когда обнаруживает, что она смотрит прямо на него. Встретившись с ней взглядом, он отбрасывает все прочие варианты и медленно оставляет в сторону свою чашечку.
«Как просто», - думает он, уже второй раз за ночь, и наклонив голову смотрит ей прямо в глаза и слегка улыбается. Когда она улыбается в ответ и кивком приглашает подойти, его уверенность в правильности выбора растёт.
Бросив на стойку деньги за нетронутое саке, он поднимается и через бар направляется к девушке, однако глаза его, несмотря на любезную улыбку, остаются холодны.
Хидан знает, Какузу ненавидит его за ту лёгкость, с которой ему всё это даётся. Он знает, Какузу ненавидит его за то, что ему плевать на то, что девушки могут предложить ему. Он знает, Какузу ненавидит его за безразличное выражение на лице, за мнимую привлекательность в глазах посторонних.
А больше всего Какузу ненавидит его за то, что, несмотря на это безразличие, Хидан точно знает, что нужно женщине.
Он знает, что делает их слабыми – заставляет чаще дышать и затуманивает глаза откровенным желанием. Он знает, каким возбуждающим может быть простое касание кончиками пальцев, знает власть долгих лукавых улыбок, знает силу, которую получает, когда девушка бессознательно приоткрывает губы и тянется к нему.
Он знает, как понизить голос до нежного шёпота, как правильно шепнуть им в ушко безобидную ложь. Он знает, как прикасаться к ним, как заставить их стонать его имя и ловить ртом воздух, как хрипло шептать, задыхаясь от тоски и прося о большем. Он знает, что такое очарование полумрака спальной, улыбок и взглядов в ней, таких, чтобы всё прошло без изъяна.
Хидан знает, когда они полностью принадлежат ему; их пульс сбивается от прикосновений, глаза закатываются, а губы приоткрываются, когда они переливчатым голосом выдыхают его имя; они становятся покорны каждому его желанию, когда он наклоняется на ними так низко, что его намерения становятся ясны, когда он так близко, что ощущает исходящее от них тепло.
Он склоняется и может поцеловать их, но никогда не целует – достаточно заботы в его голосе, когда он выдыхает ничего не значащие слова в их губы, сам желая оказаться совсем в ином месте.
И когда они уже начинают молить его о том, чтобы он был ещё ближе, он улыбается и медленно отстраняется, с трудом сдерживая самодовольное выражение, вот-вот готовое проступить у него на лице, и так и не произносит того, что хочет сказать: жалкая тупая шлюха.
Все истинные мысли и желания остаются скрыты, и когда, выходя из бара, они берут его за руку, он испытывает только холодное удовлетворение.
Он ничего не чувствует, когда они снимают его плащ и начинают водить тёплыми пальцами по его шрамам, ничего не чувствует, когда они снимают свою собственную одежду, подставляя его холодному безразличному взгляду свою тёплую плоть.
Возбудить им оказывается по силам только самих себя, так же, как и разочаровать – они дуются, когда хотят коснуться его, а он удерживает их руки, не позволяя опустить их слишком низко и нарушить его комфорт. Но когда он заставляет их откинуться назад и они задыхаются и стонут, когда горячие губы касаются мочки уха - тогда они даже не слышат грубых едва различимых слов, которые он шепчет в мягкую плоть.
- Жалкие шлюхи.
Нет ничего искусительного в том, что он укладывает их на кровать, нет вожделения или плотского желания, когда он медленно опускается на них, и тогда, в полутьме его улыбка полностью исчезает. Их сердца будут отчаянно биться и рваться из груди, ноги беспокойно ёрзать, а губы приоткроются – желая только того, чтобы он накрыл их. Но ему не изменят ни хладнокровие, не расчётливость; когда они обхватят его за шею, чтобы притянуть к себе, он не испытает ни одной эмоции.
Он моргнёт, но не проронит ни слова, когда они прохныкают нетерпеливое «трахни меня» прямо ему в ухо, а пальцы зароются ему прямо в волосы и они прижмутся своим обнажённым телом к его одежде.
- Хочешь, чтобы я трахнул тебя? – прошепчет он в ответ, и беспечно посмотрит поверх их плеча, когда они застонут и выгнутся ему навстречу в подтверждение своих слов.
Он сожмёт их ищущие руки и улыбнётся в темноту.
- Тогда – закрой глаза.
И так всегда. Женщины удивительно предсказуемые, и с первой едва заметной улыбки они попадаются на крючок.
Он позволяет событиям в спальне развиваться, пока они не достигают предела, пока обнажённая девушка не дрожит под ним, готовая и жаждущая сделать всё, что он ей скажет. Мягкая кожа ощущается чужеродной, трение о пах - непривычным, и всё это похоже на грубую обёртку, которая отделяет его от заслуженного приза.
И вот, в жалком отеле напротив бара, он на грани того, чтобы получить приз, взять его из потной, надушенной девушки, извивающейся под ним. Хидан смотрит на неё, когда она подчиняется его приказу. Её глаза прикрыты, ресницы подрагивают, щеки раскраснелись – мало какой мужчина сможет не возбудится при виде такого зрелища.
Хидан только ждёт, пристально рассматривая её, а затем начинает медленно двигаться, до тех пор не оказывается верхом на ней, надёжно придавливая её к кровати.
- Быстрее, - говорит она, её голос теперь уже похож на умоляющий шёпот, - пожалуйста.
Тут ему впору рассмеяться, потому что, иронично, как её просьба не соответствует тому, чего она действительно хочет. Однако он сдерживает смех, и это стоит ему промедления:
- Закрой глаза и не открывай их, хорошо? – бормочет он, стараясь не усмехнуться, и тянется к своему заднему карману. – Сделаешь это для меня?
Она прикусывает губу и кивает.
- Хорошая девочка, - шепчет он , медленно вытаскивая руку из кармана, и опирается ею рядом с плечом девушки, а левую протягивает к нежному лицу и пальцами медленно гладит свою жертву по щекам.
В ответ на это прикосновение дыхание девушки снова сбивается, румянец на щеках становится ещё темнее, руки ещё крепче обнимают его за шею. Он подбадривает её, чуть опуская голову, а взгляд перемещается с её лица на изгиб шеи.
Он задерживает глаза на мягкой дрожащей плоти, под которой бьётся пульс, только его взгляд касается этого места, рука замирает чуть выше.
Девушка вздрагивает, когда он проводит пальцами от виска к шее, мягкими движениями лаская её, прежде чего снова пройтись пальцами вверх. Подушечка большого пальца нежно гладит её по линии подбородка, подбираясь ко рту.
Щёки девушки горят, рот сам собой приоткрывается ещё сильнее, и кончиком пальца он проводит по нижней губе. От нежных ласок сердце рвётся у неё из груди и, теряя остатки терпения, она стонет его имя и давит пальцами на шею, заставляя его наклониться ниже – до тех пор, пока их лбы не соприкасаются.
Она ждёт, что он уберёт руку, ждёт, что пальцы сменит жаждущий рот, между губами проскользнёт язык, но ничего из этого не происходит, только большой палец прижимается к уголку её рта.
- Спасибо, - неожиданно слышит она, и от звука его голоса её глаза приоткрываются, - …за то, что была терпеливой.
Затем его левая рука неожиданно приподнимается, чтобы зажать ей рот, а правая опуская, вонзая металл в пульсирующую плоть. Несколько раз её веки в недоумении поднимаются и опускаются, затем её пронзает острая боль - острое лезвие входит в её шею, пронзая сонную артерию.
Её ногти инстинктивно вонзаются ему в плечи. А когда он вынимает лезвие, из оставшегося прокола выступает кровь, невероятно тёплая, она льётся у неё по шее. Хидан отбрасывает лезвие и зажимает рану, чтобы помешать крови сочиться.
Ей не по силам открыть рот, чтобы закричать, даже если она захочет. Губы беззвучно шевелятся под его ладонью, а широко распахнутые глаза смотрят прямо на него.
Затем брови сдвигаются, глаза раскрываются шире – она видит, что белые простыни окрашиваются в красный, кровь течёт, просачивается в чистое бельё и расползается по кровати, как чернильное пятно. Вот тогда она рвётся, пытаясь закричать, затопленная отчаянием, но её голос, слабый от шока, похож на хныканье и заглушён его ладонью.
- Ш-ш-ш, - с нарочитой мягкостью упрекает он её и, наклонившись, потирается своим носом о её. – Скоро всё закончится.
Ему необязательно говорить об этом; она сама чувствует приближение конца, зрение затуманивается, конечности немеют, а сознание, по мере того, как кровь течёт на кровать, уносится всё дальше и дальше.
Борьба тщетна: прекратив опираться на руку, он наваливается на неё, тем самым полностью обездвиживая. Вскоре она понимает, что может только слабо царапать кожу на его спине.
Чувствуя, как силы окончательно оставляют её, она роняет руки с его спины, шеи, и они безжизненно падают по бокам от неё. Веки наливаются тяжестью, но она ещё осознаёт, что он наблюдает за ней.
Хидан следит за тем, как её ресницы дрожат, следит за тем, как туманится и тускнеет её взгляд – так он тускнеет только от потери крови. Несколькими секундами позже он медленно отнимает свою окровавленную руку от её горла, и тонки струи превращаются в буйный поток, который впитывается в подушку и постепенно идёт на убыль.
Расслабившись, Хидан поднимает голову и делает глубокий вдох, выдох, прежде склониться своим лбом к её. Он едва моргает, ища что-то в её глазах, проникая в них взглядом так глубоко, как никто ранее.
Быть так близко к кому-то, точно любовник, порой он думает, что это чрезвычайно иронично. Быть так близко – не то же, что наблюдать за смертью. Наблюдение за смертью подразумевает наблюдение за тем, как тело постепенно становится безжизненным, лишённым души.
Он наблюдает за тем, как на свободу рвётся сама душа, а тело отчаянно пытается удержать её; и по мере того, как оно ослабевает, Хидан испытывает разочарование и зависть: то, что удерживало душу трогательно рассеивается, как туман.
Ещё недавно такие яркие и полные жизни её глаза темнеют и тускнеют, едва теплющаяся искра в глубине зрачков вспыхивает, как догорающая свеча; мгновение светит ярко, а потом её пламя становится всё тише и тише, вспыхивая с удлиняющимися интервалами.
Хидан смотрит и не может сдержать зависти.
- Я хочу этого, - выдыхает он, глядя в мерцающую черноту её глаз. – Я тоже хочу. Я хочу умереть. Я хочу отправиться к Богу.
Мерцание становится всё более эпизодическим; душа рвётся из умирающей тюрьмы. Горячая кровь вдруг начинает течь изо рта, и ладонью Хидан чувствует её тепло и влагу.
- Ты даже не представляешь, - шипит он, - как тебе повезло…
Не отрывая от девушки взгляда, он убирает руку от её рта и упирается ею в подушку, не обращая внимания на кровь, которая начинает застывать под его грудью.
Девушка практически мертва теперь, сердце совершает последние сбивчивые удары и выталкивает из тела остатки крови. Её лицо совершенно бледное, губы посинели и еле шевелятся, а раскрытые глаза потерянно смотрят в ответ.
В мёртвой тишине слышно громкое тиканье часов, сквозь щели в стене просачиваются приглушенный пьяный смех и музыка. Тусклое мерцание лампы - единственный ответ на представление, разыгравшееся в номере.
Хидан смотрит на девушку, пока она не прекращает дышать, фиолетовые глаза самым тщательным образом изучают её мертвую роговицу, продолжая проникать вглубь бездонных чёрных зрачков – до тех пор, пока последний слабый блеск не исчезнет во мраке.
Через несколько секунд девушка уже окончательно мертва.
Хидан наконец позволяет себе вздохнуть и, на мгновение закрыв глаза, опирается на руку и откатывается в сторону. Некоторое время он лежит на спине и разглядывает вентилятор, безмолвно вращающий лопасти. Под холодным ветром кровь засыхает на его коже.
Жертвоприношения всегда лишают его сил, заставляют чувствовать себя пресыщенным, а веки наливаются тяжестью. Как-то раз он даже уснул, напрочь позабыв о том, где находится, и опомнился, только когда, проснувшись утром, обнаружил рядом с собой мёртвое тело.
Лениво он поворачивает голову, чтобы взглянуть на девушку. Её взгляд устремлён в никуда - точно в глубокой задумчивости, из-за которой она не обращает внимания на кровавую краску, покрывающую её грудь и отчасти скрывающую наготу.
Криво улыбнувшись, Хидан отворачивается и, когда снова смотрит на потолок, в голову ему приходит фраза: "спасибо, что вы есть". Её было так легко поймать, пара любезных слов, несколько знаков внимания. Несомненно, она хотела разового секса.
«Жалкая глупая шлюха, - благодушно думает он, - Какузу бы ты понравилась».
Несколько минут спустя он с трудом садится и морщится, оттого что кровь стягивает его кожу и, трескаясь чешуйками, как алый снег, осыпается на пол. Но из-за её количества она осыпается не вся, даже когда он начинает ожесточённо чесаться.
Поднявшись на ноги, Хидан достаёт из кармана чётки, поднимает отброшенный кинжал, и оба эти предмета кладёт на ночной столик.
Сняв с себя остатки одежды, он замирает под светом тусклой лампы, и начинается потягиваться, ухмыляясь от удовольствия, когда чувствует, что спина перестала затекать. Оставив одежду лежать кучей у подножия кровати, он окидывает комнату взглядом в поисках душа.
Когда через полчаса Хидан возвращается, вытирая полотенцем голову, девушка по-прежнему лежит на кровати, устремив взгляд в потолок, но теперь густая кровь на её груди окончательно запеклась. Едва удостоив её взглядом, он подбирает с пола одежду и начинает небрежно одеваться.
Музыка в баре, должно быть, просто ревёт. Она врывается в комнату, переплетаясь с запахами курева, пота и дешёвого парфюма. Встав перед зеркалом, Хидан невольно улыбается.
Всё в обстановке говорит о том, что номера здесь снимаются на всю ночь, чтобы закончив, парочка могла валяться в кровати и вести бессмысленные пьяные разговоры.
- Да что они могут сказать? – вдруг вслух говорит Хидан, глядя на своё отражение и проводя расчёской по волосам. – В самом-то деле…
Его взгляд находит в зеркале отражение кровати, и прежде чем он снова смотрит на себя, улыбка на его губах становится шире.
- Ну? – громко спрашивает он и снова смотрит на отражение девушки. - Что скажешь? Хотя постой, дай угадаю.
Он улыбается и, пройдясь по комнате, останавливается возле кровати.
- Тебе понравилось так же, как мне?
Со стороны может показаться, что она задумалась над его словами и поэтому, не мигая, смотрит в потолок. С губ Хидана срывается смешок.
- Похоже, нет…
Он обходит вокруг кровати и, схватив простынь за не испачканный край, накидывает её на девушку, заботливо покрывает плечи.
Затем он ещё немного задерживается, чтобы склониться и в последний раз посмотреть своей жертве в лицо, которое, несмотря на смертельную белизну, остаётся довольно хорошеньким. Он проводит пальцами по холодно лицу и, закрыв её глаза, целует в лоб.
Краткое проявления нежности на прощание - она ведь хотела именно этого.
Затем он гасит светильник и, набросив плащ и взяв косу, ступает в шумный и влажный полумрак коридора; дверь в номер тихо захлопывается за его спиной.
@темы: фф, Наруто фф, Наруто фф - перевожу, Название - Extasis
-
-
04.09.2017 в 01:11Спасибо за прекрасный перевод!
-
-
04.09.2017 в 01:53